Прежде чет стать столицей католического мира, этот удивительный город был центром античности. Здесь родилась и расцвела латинская цивилизация, пустившая глубокие корни во многих странах Европы.

Рим всегда вдохновлял писателей и поэтов от Гоголя до Бродского

Все дороги ведут в Рим. Это знает каждый. Но если повезет проделать заветный путь, вдруг понимаешь, что из Рима ведут они в Вековечность Обычно руины - всего лишь развалины, и только античный мир оставил их нам как эстетическую самоценность. Опять Гоголь: "Самое это чудное собрание отживших миров, и прелесть соединенья их с вечноцветущей природой - все существует для того, чтобы будить мир, чтобы жителю севера, как сквозь сон, представлялся иногда этот юг, чтоб мечта о нем вырывала его из среды хладной жизни... блеснув ему нежданно уносящею вдаль перспективой, колизейскою ночью при луне... невидимым небесным блеском и теплыми поцелуями чудесного воздуха, - чтобы хоть раз в жизни был он прекрасным человеком..." Касательно воздуха в одном письме даже уточняется: "Кажется, как потянешь носом, то по крайней мере 700 ангелов влетают в носовые ноздри". А мы с вами (и остальной мир тоже) "из среды хладной жизни" давно приникли по примеру легендарных основателей города к сосцам Капитолийской волчицы, хотя сама волчица - изваяние скорей этрусское, а Ромул и Рем самочинно приделаны к ней Гульельмо делла Портой всего четыреста лет назад. Но это - мы с вами, не знавшие в историческом детстве ни акантов, ни капителей, мы, оставившие после себя в лучшем случае вполне рукотворное сельбище - район EUR, муссолиниевскую фантазию духовного ранжира, и не могут разогнать здешнюю скуку ни архитектурная дерзость "Гриба", ни стадион Нерви, ни рафинадный кубик местного "колизея", зато как всегда безупречны пинии - единственные в мире деревья, сочетающие в себе горизонталь и вертикаль.

А Николай Васильевич Гоголь, тот опять про свое: "И вот уже, наконец, Ponte Molle, городские ворота, и вот обняла его красавица площадей Piazza del Popolo, глянул Monte Pincio с террасами, лестницами, статуями и людьми, прогуливающимися на верхушках. Боже! как забилось его сердце!.. Вот предстали перед ним опять все домы, которые они знал наизусть: Palazzo Ruspoli с своим огромным кафе, Piazza Colonna, Palazzo Sciarra, Palazzo Dona, наконец поворотил он в переулки, так бранимые иностранцами... где изредка только попадалась лавка брадобрея с нарисованными лилиями над дверьми..."

На улочках и улицах этих история не просто представима, но ощутима и реальна. В той вон таверне, кажется, все еще уваривают для Императора коровьи щеки, вымоченные в известковой воде особого источника. Все еще взбираются по внутрикупольной лесенке на макушку строящегося Святого Петра ослики, навьюченные комками свинца и кирпичом. Микеланджело, только что поколотивший подрядчика за то, что лентяй не штукатурит на века, сам доглядывает за работами, а заодно сочиняет сонеты Виттории Колонне. За Тибром, но на своем наречии, потомок строивших Колизей иудейских рабов Иммануил Римский слагает сонеты тоже. Тихо договариваются в темнице о будущем человечества апостолы Петр и Павел. Как водится, на вилле Зинаиды Волконской множество гостей, и вообще русских в Риме несчетно: и Тургеневы, и Герцен Александр Иванович, и Вяземский, и Жуковский, и - мимоездом - сам Достоевский, наверняка угадавший, что и здесь будут свои бесы.

Все еще захаживает в Ватикан, хотя давно умер, поэт Вячеслав Иванов; все еще пишет эскизы Александр Иванов; наводит мистические мосты с католицизмом Владимир Соловьев, а увлеченный военный человек Павел Муратов сочиняет драгоценную книжку "Образы Италии". И ничто не исчезает... Ничто не исчезает? Так уж! А то, что разворочено потрудившимися не хуже гуннов гениями Ренессанса, для удобства добывавшими мрамор прямо в Колизее? А тот же Микеланджело, прорубивший окна в Пантеоне? А мордатый мегаломан Муссолини, проложивший проспект через римский Форум?.. И все-таки все остается. Пусть в виде своего отсутствия или кругов на воде, пусть следом ящерицы на камне... Скажем, римский диалект - романеско. Мой друг говорил мне, что бабушка его вполне обходилась римской речью, да и сам он еще кое-что понимает, да и на улице нет-нет кто-нибудь обронит словцо, и хотя не пишет больше на веселом наречии неприличных своих сонетов приятель Гоголя поэт Белли и нынче, условно говоря, in bocca romana сплошь lingua toscana, но несметные количества перелетных скворцов в кронах EURcKoro парка уж точно гомонят на романеско, обсуждая, куда и как лететь дальше...

Скворцы над Римом! Такого нигде не увидишь. В спокойный весенний или осенний день, едва тишина оборвется резким звуком или выхлопом мотоцикла, на коем потомок цезарей промчался в свой магазин, где обувает дам, взирая при этом на них замшевыми глазами, так вот - достаточно любого внезапного звука, и с только что мерно щебетавших и гомонивших деревьев срываются миллионы птиц и собираются в поднебесье огромными шарами - подобиями японского фейерверка, правда, тут шары черные и выглядят фейерверочным негативом. И шаров этих - бессчетно. И в каждом согласным движением коловращают-ся тысячи скворцов. И "на блистающем, - по словам Николая Васильевича, - серебряном небе" шары эти то возникают, то исчезают, а все потому, что, когда стая закладывает вираж и ложится на крыло, она для нашего глаза растаивает, но мгновенье спустя вспыхивает четкой чернеющей сферой, и шаров - не сосчитать, и одни чернее, по-тому -Hi- ближе, другие серее и бледнее или по-ому, что дальше, или потому, что легли на крыло, и как бы высоко ни поглядеть, всюду медленное воздухоплавание уже почти неразличимых птичьих сфероидов, и совсем уже угадываемых, и, возможно, уже только померещившихся.

И если небеса зеркальны земле, то так же бессчетны вглубь слои римских тысячелетий. В феллиниевском "Риме" копающий метро инженер сетует, что, сколько ни рой, до простой земли не докопаешься, а в музее на Капитолийском холме бесконечный пирог веков вовсе ошеломляет. Вот вроде бы наидревнейшие погребения - бурые пластиночки бывших костей в абрисе угадываемого скелета и внутри некая горстка серых чешуек, словно самая далекая птичья стайка... А это - неродившийся римлянин в материнском чреве. Успей дитя появиться на свет, его бы наверняка выкормила волчица...

Моему коллеге Андрею Сергееву Ахматова сказала: "В Риме всего слишком много. Человек этого построить не мог. А если не человек - то кто?.." Вот именно - кто. Как составился невероятный замысел Колизея? Как чертили бессчетные чертежи? Как в них разбирались?.. И кто вообще тот, кто "этого построить не мог"? Как трактовали его наши соотечественники, пусть не тайновидец Владимир Соловьев, но приверженный типажу Гоголь? "...Это особенное выражение римского населения... этот живой, неторопящийся народ, расхаживающий по улицам без тягостного выражения в лицах... в котором живет чувство собственного достоинства: здесь он il po-polo, а не чернь, и носит в своей природе прямые начала времен первоначальных квиритов".

Но кто тогда малюет делирические граффити, а на вагонах метро живого места не оставляет? Кто поганит вечные стены серпами и молотами или свастиками? Кто возглашает несмываемые "ewiva" всякому шуту и пустомеле? Откуда эти политические крайности? Недавно, когда после выборов Италия вдруг встала с "левой" ноги, я догадался: сапог, даже Апеннинский, все-таки сапог. То есть -всегда или только левый, или правый. К тому же вокруг благоухают лавры и лимоны, и правильней всего вкусить от пасты и вина. Это - священнодействие. Это римлянин причащается своей вечности... А Тирренское море почему-то не пахнет ничем, даже морем. И цвета оно зеленоватого оттого, что впадает в него оливковый Тибр, куда из столь полюбившегося Бродскому фонтана на пьяцца Матеи притекает оливковое же мешкотное время: "На площади один из самых очаровательных фонтанов в мире: молодые люди с черепахами, Fontana delle Tartarughe - то, от чего становишься физически счастливым". Я тоже был физически счастлив, оказавшись возле.

Юноши, в полуобороте сидящие по ободку нижней чаши, одной рукой зачем-то подсаживают или понуждают ("через плечо слагая черепах", как сказал Вячеслав Иванов) медлительных черепах вечности переваливаться через бортик верхней чаши, чтобы не мешали торопиться жить, а черепахи переваливаться не спешат, а юноши их подталкивают, но так как черепахи, чтобы не быть унесенными оливковым Тибром в зеленое Тирренское море, все никак не перевалятся, - юноши, торопя время и торопясь жить, уносятся на бешеных мотоциклах вспугивать скворцов, малевать граффити и на каждой скамейке усаживать верхом на свои джинсовые бедра джинсовых подруг... И так было и будет, ибо вскормленных волчицей, их в случае чего непременно спасут гуси и упасут апостолы...

Таковы они - наши римские элегии. Сперва складывал их германец Иоганн Вольфганг, потом наш человек - Иосиф. Он, как и Гоголь, нет-нет в этом тексте появляется, ибо в Риме бывал и вместе с нами быть в нем продолжает, и говорит и думает о великом городе так, как хотели бы мы тоже, но у нас, как у него, увы, не получится -

Я был в Риме. Был залит светом. Так,
Как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей - золотой пятак.
Хватит на всю длину потемок.
Асар Эппель.

Несколько мгновений праздников и будней

Сегодняшний Рим - каков он? Прекрасен - каким, впрочем, был всегда. Благопристоен и буржуазен. Немного лицемерен и крайне индивидуализирован.

Как только закрываются магазины, центральные улицы Рима начинают пу стеть. Делать на них становится нечего. Любители посидеть за кружкой пива или пропустить стаканчик вина тоже потихоньку расходятся по домам, поскольку примерно в это же время закрывается большинство баров и кафе. По потемневшим улицам продолжают бродить влюбленные парочки, туристы и бомжи. Бродяги здесь, кстати, вполне благопристойны и по преимуществу трезвы. Видимо, поэтому полицейские не обращают на них особого внимания и позволяют свободно устраиваться на ночлег в самых фешенебельных местах. Даже на таких богатых улицах, как виа Венето, можно наблюдать, как бомж "забивает" себе место для ночлега, оставляя в нише здания вполне сносную дубленку, и спокойно удаляется по своим делам, - возможно в какой-либо из общественных душей, которыми городские власти дополнили существующие еще с античных времен общественные туалеты.

На первый взгляд ночная жизнь Рима гораздо менее приметна, чем, скажем, в Париже или - с недавних пор - в Москве. Такой популярный в России способ ночного времяпрепровождения, как казино, в итальянской столице отсутствует: запрещен законом. С недавних пор запрещен и стриптиз, так что любители этого вида развлечений довольствуются балетом в ночных клубах, хотя одеваются танцовщицы теперь по новой моде - на манер сотрудниц банка или учительниц. А если перспектива бродить по ночным улицам вас не прельщает, то вы можете отправиться, например, в ресторан.

Итальянское меню для гурманов

Ресторанчики-траттории, ютящиеся в тесных постройках старого города, можно найти повсюду, но гурманы съезжаются поужинать в район Трастевере. Оформление таких ресторанов - развешанные по стенам связки лука и перца, глиняные горшки - не стилизация под старину, а отражение повседневной жизни. Как правило, прислуживать вам будет хозяйка, а хозяин в это время хлопочет у плиты, - вернее у печи, так как в уважающем себя ресторане пиццу готовят только на "живом" огне. Во многих тратториях официанты носят фраки, и прежде чем вы сделаете заказ, вам покажут, от какого куска будет отрезано мясо, продемонстрируют предлагаемую рыбу. Разнообразие блюд и кухонь потрясающее. В Риме есть и тосканские, и лигурийские, и средиземноморские рестораны. Непосвященному непросто бывает сориентироваться даже в названиях паст (или, по-нашему, макарон), которые отличаются не только соусом или начинкой, но и формой.

Так забавляются школьники

До 18 лет детям положено учиться в школе, а чтобы долгая учеба не показалась скучной, школьники придумали себе развлечение, которое называется "оккупация". В определенный день они сообщают учителям, что школа оккупирована и до особого объявления преподаватели не имеют права там появляться (учителя относятся к своей участи философски и посвящают свободные дни домашним заботам). "Оккупация" может длиться один день, а может и гораздо дольше. Начало этого учебного года, например, ознаменовалось несколькими подобными акциями. В одной из школ "праздник непослушания" затянулся на целый месяц, причем никаких внятных требований ребята не предъявляли. По вечерам "альма матер" превращалась в подобие дискотеки, куда заглядывали на огонек приятели "оккупантов". Когда всех удалось наконец выманить наружу, школа предстала в крайне плачевном состоянии: разбитые компьютеры, перевернутые столы, выведенная из строя сантехника, повсюду грязь, объедки... Но даже после этого инцидента "оккупации", считающиеся выражением права школьников на протест, не запретили.

Итальянская мода и японские модники

Столицей итальянской моды обычно считают Милан, и там же проводятся главные показы мод. Но ежегодное шоу "Женщина под звездами", которое организуют в Риме, превосходит их по живописности. Оно проходит в самых красивых местах столицы - на площади Навона, Капитолийском холме, а кульминацией действа всегда бывают показы на площади Испании, в которых принимают участие лучшие модельеры и манекенщицы. Только прошедшим летом римляне остались без любимого зрелища: накануне показа был убит Джанни Версаче. Всю ночь заплаканные топ-модели, кутюрье, парикмахеры просидели тогда на площади, поминая своего друга и коллегу. Перенести шоу так и не удалось: на ближайшее время уже был запланирован следующий показ - на площади Навона.

Непосредственная близость именитых кутюрье и большое количество модных бутиков определяют склонность римлян одеваться модно. Однако складывается впечатление, что итальянской модой больше всего интересуются туристы из Японии. Многие из них страстно желают одеваться "от Версаче" - и на улочках, прилегающих к площади Испании, где располагаются бутики самых известных стилистов, выстраиваются длинные очереди японских туристов.

Заполучив желаемое, они сидят на лавочках в окружении пакетов с дорогостоящими вещами и, -видимо в целях экономии - поедают скромный бутерброд. Сами же итальянцы предпочитают одеваться во время сезонных распродаж -сальди. Сальди - явление отнюдь не стихийное, они проходят под контролем властей в строго определенные периоды. Радио и телевидение постоянно напоминают о необходимости быть внимательными и предостерегают от опрометчивых покупок. И все же, несмотря на трепетное отношение римлян к своим туалетам, в целом нельзя сказать, что они одеты особенно изысканно. А когда наступают первые холода (а в Риме холода - это плюс 10 градусов) итальянки наряжаются в шубки, чаще всего в норковые и енотовые, преимущественно короткие, простых фасонов.

Вечное движение великого города

Для Рима, с его узкими центральными улицами и вечными пробками, самым быстрым и надежным видом транспорта, по всеобщему мнению, является моторино - небольшой мотоцикл. Но в то же время это и наиболее опасное средство передвижения. Молодые водители юрких моторино не всегда обращают внимание на красный сигнал светофора и неожиданно возникают перед мчащимися автомобилями. В Риме каждый день случается по несколько подобных аварий, но владельцы моторино упорно не желают носить шлемы, Дорожная полиция совместно с телевидением пытается найти какого-либо известного модельера, который взялся бы за разработку дизайна шлема, привлекательного для молодых людей. Основные виды общественного транспорта в итальянской столице - автобус и метро, хотя пока в Риме проложено всего две линии метрополитена, перекрещивающиеся у железнодорожного вокзала. Автобусные маршруты гораздо более разветвлены, однако у этого вида транспорта имеется свой недостаток: водители довольно часто устраивают забастовки, напрочь сбивая рабочий ритм города. Тот, кто имеет автомобиль, в таких случаях предпочитает пользоваться им, что вызывает удвоение плотности дорожных пробок.

В ближайшем будущем проблема заторов на дорогах наверняка усугубится, поскольку многие магистрали будут ремонтироваться: Ватикан и Рим ведут основательную подготовку к празднованию двухтысячелетнего юбилея христианства. Ни один крупный религиозный праздник в Ватикане не обходится без участия молодежи. Часто мессы выливаются в поистине всенародное торжество. Пасхальная, например, заканчивается песнями, которые девушки или юноши исполняют стоя вблизи Папы Римского. Прошлым летом папа и сам не счел зазорным присутствовать на рок-концерте в Болонье во время проходившего там церковного конгресса. Иоанн Павел II не боится совершать такие экстраординарные поступки, как признание вины католиков за события Варфоломеевской ночи или утверждение, что реформаторская церковь осуществила больше полезных для народа нововведений, нежели католическая. Кроме того, в январе Святой Престол объявил о решении открыть архивы инквизиции для нужд науки. "Возможно, появятся свидетельства, которые позволят отнестись к деятельности церкви более благосклонно", - объявил по этому поводу кардинал Акилле Сильвестрино.

Как бы то ни было, все сходятся в одном: предстоящий праздник - замечательная возможность еще раз подчеркнуть архитектурное и историческое значение этого города, которому волею судеб выпала честь стать колыбелью современной цивилизации.

Елена Пушкарская

Там, где начало дорог и водопроводов

Современный Рим похож на отпрыска знатного рода. Гордясь древностью своего происхождения, он живет в стремительном ритме дня сегодняшнего. В археологическом отношении современный Рим представляет собой многослойный пирог. Остатки разных культур мирно сосуществуют здесь как на поверхности, так и под землей. Это, кстати, значительно затруднило строительство римского метрополитена: проходчики то и дело наталкивались на остатки подземных храмов, гробниц, катакомб, жилых домов, колонн. Работы не раз приходилось останавливать и приглашать специалистов (на стройке имелась даже должность дежурного археолога). Находки метростроителей, в частности, многое рассказали о соседях древних римлян - загадочном племени этрусков. Они постепенно сошли с арены истории, но их художественный мир влился в римскую культуру. Этрускам, как и грекам, римляне обязаны традицией скульптурного портрета, многое переняли они и у этрусских строителей. Это, разумеется, никак не умаляет классической славы Рима как архитектурной столицы мира. Римляне обогатили человечество многими выдающимися открытиями и изобретениями в этой сфере. К примеру, именно они начали строить дороги с твердым покрытием. Беспрерывно воевавшим римлянам надоело каждый раз с наступлением сезона дождей останавливать движение своих легионов - и они стали мостить дороги камнем, чтобы колесницы не вязли в грязи. Первая такая дорога, построенная в 312-308 годах до нашей эры по распоряжению цензора Аппия Клавдия и с тех пор носящая его имя, используется и сейчас, а на отдельных ее участках сохранилось даже исконное покрытие с отчетливо видимыми следами римских колесниц. Среди прочих архитектурно-стро-ительных достижений стоит упомянуть цирки, стадионы и, конечно, "сработанный еще рабами Рима" водопровод. Римляне всегда ценили воду. Историк Пропорций упоминает о "легком журчании струй, наполнявших звоном весь город".

Вода по акведукам поступала в многочисленные фонтаны, которые в те времена существовали отнюдь не ради красоты: они имитировали источники, и жители брали из них воду. Само слово "фонтан" происходит от латинского fon-tis ("источник"); в древнеримских фонтанах вода не била струями вверх, а стекала. Кстати, жители Рима почти не знали желудочных заболеваний, поскольку вода, подававшаяся со склонов предместных холмов, проходила тройную очистку - через угольные, песчаные и травяные фильтры. К IV веку в Риме действовало около восьмисот фонтанов и свыше сотни общественных бань.

Еще две тысячи лет назад философ Сенека говорил в одном из писем: "Взгляни на многочисленное население, которое едва помещается в зданиях этого громадного города; большая часть этой толпы не имеет отечества, а собрались эти люди со всего света. Одних сюда привело честолюбие, других - государственные дела, третьих - возложенное на них посольство, четвертых - роскошь, пятых - страсть к образованию, шестых - зрелища, седьмых - дружба, восьмых - предприимчивость, которой нужно широкое поле деятельности; одни принесли сюда свою продажную красоту, другие -продажное красноречие". Сегодняшний Рим унаследовал от древнего сутолоку мирового перекрестка, смешение наречий, причудливое переплетение культур, опыта и традиций. До сих пор не теряют своей актуальности слова, сказанные Сенекой: "Все люди стекаются в этот город, где хорошо оплачиваются и добродетели и пороки".

Алексей Букалов

Римские монологи Никиты Михалкова

В этих монологах речь идет не только о Риме. Никита Михалков говорит о великих итальянских кинематографистах. Со многими из них он работал, а некоторых - и достаточно близко знал. Сначала, когда я приезжал в Рим с делегацией кинематографистов, мои впечатления от него были чисто туристическими. И совсем другое дело, когда, проезжая мимо того же Колизея, уже не испытываешь благоговения, он просто становится для тебя географическим ориентиром. Возникают другие заботы: как проехать, как припарковаться, какая улица с односторонним движением. Начинаешь относиться к городу более спокойно, и тогда естественность Рима открывается новой стороной.

В Италии - стране великих художников, гениальных поэтов, историков, философов, воинов - при всей внешней суетности сегодняшнего мира есть ощущение принадлежности к тем, кто строил Колизей, собор Святого Петра и расписывал Сикстинскую капеллу. За этим стоит гордый и мощный римский профиль. Самоощущение римлян неразрывно связано с невидимой тогой.

О Феллини в шутку и всерьез

В той или иной степени я знаком практически со всеми, кто вращается в мире итальянского кино. Конечно, самые сильные впечатления - от общения с Феллини. Мы никогда не были с ним друзьями, но у меня снимался Мастроянни, и он был мостом между нами. Видимо, он что-то рассказывал обо мне, Феллини знал про меня то, что я и не предполагал. Но и о нем, об их похождениях с Мастроянни я знал такое, что он не каждому рассказал бы сам. Поэтому мы встретились с Феллини так, как будто давно и хорошо знали друг друга. Это было на киностудии Чинечитта. Я монтировал "Очи черные", а он "Интервью". Я в шутку вставал перед ним на колени, на глазах у всех, и видел, что ему это безумно нравится. Он начинал хохотать, как бы смущаться, поднимать меня, называть маскальцоне (мерзавец, подлец), но при этом он с азартом оглядывался по сторонам: видят ли? И когда мы здоровались и я целовал ему руку - причем это всегда носило характер совершеннейшей буффонады, - он никогда эту руку не вырывал. Я думаю, что немногие из тех, кто знал его и работал с ним, могли бы себе такое позволить. Не потому, что я с ним был так близок или что я такой наглый. Просто мое общение с ним через Мастроянни давало мне уверенность в том, что он не скажет: "Какой хам!" - и не отдернет руку, а примет это как игру, И он принимал ее, судя по всему, с огромным удовольствием: он меня шлепал, давал подзатыльники.,. Феллини всегда шел мне навстречу с улыбкой, ожидая, что сейчас будет какой-то номер, и я не обманывал его ожидания. Я никогда не видел его в самом Риме. Мы только встречались два раза в кафе на пьяцца дель Пополо. И еще я брал интервью у Джульетты Мазины на крыше их дома на виа Маргутта. Оно так до сих пор и лежит у меня в записи на видео, пока не подготовленное. Она замечательно говорила об их отношениях, в которых удивительно сочетались любовь, уважение и ирония...

Взрослый ребенок Мастроянни

Если говорить о знаменитостях, то, наверное, самые близкие отношения у меня были с Мастроянни. Я с ним снимал "Очи черные", ставил спектакль "Механическое пианино" в Театро ди Рома. Он, конечно, был гениальным артистом... который сыграл очень много плохих ролей.

Трудно сняться в ста пятидесяти равнозначных картинах. Но достаточно увидеть его в тех ролях, которые он сыграл у Феллини, чтобы понять, что это был великий актер. Совершенный ребенок - иногда капризный, иногда злой, иногда хитрый, но всегда ребенок. И капризы, и хитрость, и злость не были усугублены тяжелым опытом взрослого человека. Он был замечательно раскован и абсолютно не умел никем представляться. Я думаю, было невозможно заставить его ради приличия вести себя не так, как ему было удобно. Это не значит, что он тянул на себя скатерть, просто он был совершенно органичен и везде находил для себя интерес. В какой бы компании он ни оказался, он соответствовал своему состоянию, а не пытался подстроиться. Но при всей своей свободе и раскованности он был поразительно профессиональным в работе.

И еще он был разрушителем впечатлений. Он ненавидел, когда во время интервью его спрашивали: "Вам было трудно?" - "Что трудно? Я вообще не понимаю, что может быть трудного? Для тебя пишут сценарий, приезжают за тобой на хорошей машине, привозят на съемки, угощают кофе. Хотите это? Хотите то? И за все это еще платят огромные деньги. Что тут трудного?" Эти слова всегда шокировали журналистов. Им так хотелось рассказать о тяжелом труде актера, а он все разрушал. Хотя он мог и обидеться, если ему давали машину, которая была хуже, чем у другого. Это было совершенно детское поведение. Но он мог и спокойно сесть в автобус в условиях костромской съемочной жизни.

Иное дело Сильвана Мангано. Эпизоды с ней мы снимали под Римом на вилле Фраскати. Она всегда держалась на расстоянии, на некотором отдалении, была похожа на очень красивую фарфоровую статуэтку и никого, кроме Сильвии д'Амико, к себе не подпускала. Это была не недоступность и не снобизм, просто она очень точно соблюдала дистанцию. Видимо, это шло еще с тех молодых лет, когда ее многие домогались, и ее поведение было предопределено красотой и положением в обществе. У меня очень приятный опыт работы с оператором Франко ди Джакомо. Мы снимали с ним рекламу Фиата, пасты "Барилла". Кстати, реклама пасты "Барилла" была признана лучшей рекламой года в Италии. В "Сибирском цирюльнике" он снял Сибирь, а потом мы расстались. Возникли финансовые проблемы. А главное, в такого рода фресковой картине очень большое значение имеет ощущение эпохи, и оно должно быть генетическим...

К сожалению, актерской школы в Италии нет. Есть различные студии, но единой школы, системы нет или она носит скорее оперный характер. Итальянская оперная школа превалирует над драматической. У меня был ряд семинаров с актерами, режиссерами, плюс собственный опыт работы в кино. Мастроянни - это Эверест. А уровень актерской школы определяется не по звездам, а по середнячкам. Хотя жажда учиться у них огромная. Наша актерская школа - это единая энергетическая система: Станиславский -Вахтангов - Чехов.

Конечно, можно считать, что итальянский неореализм был предопределен движением кинематографа в мире, а также войной и обрушившейся на Италию нищетой после воины. Но поражает бесстрашие черно-белого кино с типажами вместо актеров, простые истории, которые вдруг вызывали совершенно невероятную реакцию в мире. Когда просматриваешь сейчас эти картины, сам себе удивляешься: почему же они вызывали такой восторг? Я помню свои впечатления от "Машиниста" или "Журналиста из Рима", не говоря уже про "Нет мира под оливами" или появившиеся несколько позже феллиниевские картины. Поразительное наполнение правдой! Сегодня любую картину, которую показывают по телевидению, прерывает реклама, и вас это не шокирует. Они достойны друг друга. Но представить себе, что "Рим - открытый город" прерывает реклама макарон "Барилла", невозможно. Испытываешь ощущение неловкости. И в этом отношении итальянское кино дало потрясающий урок миру. Потом, к сожалению, оно незаметно скатилось в общую колею, Очень немногие сегодня могут ответить на вопрос, как они это умели делать, как это получилось. Там все сошлось: война, бурлящая скрытая жизнь и молодость этих великих художников. Надо обладать поистине гладиаторской смелостью, чтобы при полной нищете снимать такое кино. Ставка в нем делалась на то, что испытываешь сам и какие ощущения хочешь вызвать у зрителя.

Чувство абсолютной раскованности

В Риме поражает невероятная, физически воспринимаемая связь времен. Это ощущение того, что ты идешь по тем же самым мостовым, по которым ходили римские императоры, на которые проливалась кровь давно исчезнувших людей. Испытываешь какое-то благоговение. Кстати, именно Рим научил меня ценить то же самое у нас, научил уважению к своему прошлому. Нас так не воспитывали. Мы ходили мимо изуродованных и исписанных церквей и монастырей. И ничто внутри не содрогалось, хотя я и испытывал чувство неосознанного дискомфорта. Впечатления от Рима будто повернули меня к прошлому, позволили представить себе, как по камням Кремля, Спасо-Сторожевского или Ипатьевского монастыря ходили наши предки.

В Риме чувствуешь абсолютную раскованность при общении с людьми, даже если не понимаешь, о чем они говорят. В этом отличие Италии, например, от Франции. Если ты никак не говоришь по-итальянски, но пытаешься сказать два слова, тебе обязательно сделают комплимент, спросят, где ты учил язык. А во Франции, если ты говоришь с ошибками, тебе это сразу дадут понять, по крайней мере выражением лица: "Что-что? Как вы сказали?". Это сковывает человека, и он начинает комплексовать.

Итальянские эмоции в большей степени рассчитаны на внешнюю оценку. Я не видел в Риме ни одной драки. Люди могут ссориться, кричать, держать друг друга за грудки, обещать немедленно зарезать... Но я никогда не видел, чтобы один человек ударил другого по лицу. Меня это поразило. "Держите меня, я его сейчас убью!" - а дальше выясняется, что ничего не случится, даже если не держать. В Италии довольно легко относятся к сказанному другими. Обещание позвонить ничего не значит, так же, как и приглашение. Это интересное качество западного мира. Здесь улыбка человека ничего не стоит и ничего не значит. Люди, идущие навстречу друг другу и улыбающиеся, - вещь совершенно естественная, что многих наших соотечественников вводит в заблуждение. А ведь за этим нет ничего, кроме воспитания и привычки.

Любимые места в Риме... Что такое любимое место? Это место, которое ты не замечаешь, но к которому тебя тянет. Как у Бунина: я для тебя как воздух, без которого ты не можешь, но его не замечаешь. Я люблю ресторанчик "Анголетто" на пьяцца Ронданини, где я жил, пока ставил спектакль в Театро ди Рома, люблю все, связанное с Пантеоном, пьяцца Ротонда... Равнодушен к аристократическому району Па-риоли, хотя там удобно, престижно, потрясающие дома и квартиры. Очень люблю пьяцца Навона. Пьяцца Навона для меня - это поздний предрождест-венский вечер, с огромным количеством ларьков, где продают игрушки, хлопушки, подарки и елочные украшения. Сидишь там, запахнувшись в пальто, и пьешь "айриш кофе".

Я абсолютно не отождествляю Рим с тем местом, куда ведут все дороги. Этим мы и отличаемся от Феллини. Он часть его, а я пришлый. Думаю, что только Феллини удалось передать атмосферу этого города. Но все это совершенно неуловимо и неподвластно формулированию. Как ассоциации, которые возникают только у меня, когда говорят "дача": веранда, чай, запах сирени, прелые листья, дождь моросит, звон колоколов...

Записала А. Шевелкина

Государство в городе

Роль церковного государства в истории и его место на карте Европы не раз радикально менялись на протяжении веков.

Мы входим под своды собора Святого Петра, и я спрашиваю своих московских гостей: "А виза в Ватикан есть?". Гости испуганно начинают листать свои паспорта, но я их успокаиваю: хотя мы действительно переходим сейчас государственную границу между Италией и городом-государством Ватикан, никакой визы не требуется. Надо лишь соблюдать нормы, принятые в центре мирового католицизма. При входе в храм у женщин должны быть покрыты плечи, а мужчин в шортах ни за что не пустят сюда строгие сотрудники ватиканской охраны. Ватикан - действительно "открытый город". Это, правда, не относится, так сказать, к его "служебной части": ведь на территории в 44 гектара разместились не только прекрасные сады, площади и дворцы, здесь работают разные учреждения Святого Престола, есть своя Академия наук, газета, отсюда вещает на весь мир влиятельное Радио Ватикана... Все это скрыто "за бронзовыми вратами", которые денно и нощно охраняют знаменитые швейцарские гвардейцы в живописных костюмах (согласно легенде, эскизы рисовал сам Микеланджело Буонарроти)... Как получилось, что на одном из римских холмов, где выращивали виноградные лозы ("Ватиканское пей, если уксуса нравится вкус", -язвительно писал в своей сатире древнеримский поэт), появилось самое маленькое государство мира со столь удивительной историей и судьбой?

Возведенные первыми христианами храмы и базилики по естественному праву переходили в собственность Церкви. Главной святыней, естественно, стало место захоронения апостола Петра на Ватиканском холме. (По преданию, Петр был распят вниз головой, умолив палачей казнить его так, чтобы не уподобить свою казнь казни Христа). Фундамент первой базилики можно сегодня видеть в нижних гротах собора Святого Петра, ставшего одной из признанных вершин мировой архитектуры...
Папское государство (не путать с городом-государством Ватикан, образованным уже в нашем столетии) возникло, когда в Римской империи христианство было провозглашено официальной религией, власть императора все неизбежнее слабела и переходила в руки епископов. В 754 году франкские короли, стремясь заручиться поддержкой в борьбе с лангобардами, заключили договор и передали под власть папы значительную территорию в Центральной Италии. Позже Пипин Короткий и Карл Великий еще больше расширили границы нового государства, просуществовавшего больше тысячи лет. В середине XVII века владения папы включали значительную часть современной Италии и земли Авиньона во Франции. Сама же Италия представляла собой конгломерат "варварских" королевств. Однако важнее было духовное влияние папства, благодаря которому Рим, его столица, всегда был одним из "ключевых игроков" мировой политики. Но движение за объединение страны нанесло сильнейший удар по могуществу и величию папства. И стрелки-берсальеры армии объединенной Италии проникли 20 сентября 1870 года в "вечный город" через пролом в стене близ Порта Пиа... Эпоха светской власти пап в Италии завершилась. Рим стал столицей страны, а королевский двор перебрался из Флоренции в роскошный папский дворец на Квиринальском холме. В ответ тогдашний папа Пий IX заявил: "Я уступаю насилию. С этой минуты Папа является пленником". После чего отлучил от церкви короля и всех "оккупантов" папского государства и закрылся в Ватикане, откуда не выходил до самой смерти. Вдобавок официально запретил итальянским католикам участвовать в выборах и уж тем более приносить присягу "королю-узурпатору"... В распоряжении папства остались Ватикан, Латеранский собор, летняя резиденция вблизи Рима и другая собственность. Папству позволялось выпускать собственные почтовые марки, гарантировалась бесплатная телеграфная связь и тайна переписки. Кроме того, на "разные расходы" государство выдавало папе 3 225 000 лир (по тем временам - сумма колоссальная). Но светскому государству, население которого практически на сто процентов состояло из католиков, еще предстояло уладить отношения с Церковью.

Однако же налаживание этого диалога заняло еще не один десяток лет. Ведь по распоряжению "ватиканского пленника" всем главам католических государств, посещавшим Рим, категорически воспрещалось наносить визит "безбожному" королю... Однако с течением времени Ватикан стал постепенно смягчать "идейную блокаду" Итальянского королевства.

Документы, определившие наконец отношения между Италией и Святым Престолом, были подписаны уже в период фашизма, в 1929 году. В мире появилось новое государство Ватикан. Только наличие своего собственного государства, пусть крошечного, но "настоящего", по мнению Святого Престола, могло обеспечить нормальную деятельность церкви... Несколько лет назад конкордат между Италией и Ватиканом был существенно переработан, но статус уникального государственного образования остался прежним. И сегодня Святой Престол поддерживает дипломатические отношения с почти ста странами мира, включая Россию. Колоссальное культурное достояние бережно охраняется: провозглашен вечный нейтралитет Ватикана и неприкосновенность его территории. Даже война пощадила это уникальное государственное образование: Ватикан не подвергался бомбардировкам. Впрочем, "открытым городом" являлся весь Рим. После войны ЮНЕСКО объявила Ватикан памятником мирового культурного наследия.

Сергей Батырев

Мост через века

Ватикан - это удивительное собрание дворцов и капелл, залов и галерей, относящихся к различным эпохам и стилям. Постепенно к античным шедеврам прибавлялись новые коллекции и музеи: Пио-Клементинский, музей Кьяромонти, Григорианский музей этрусских и египетских древностей. В двадцатые годы нашего столетия строится новое здание для папского собрания картин - пинакотеки. Зато здание библиотеки, знаменитой своим рукописным собранием (добавим Галерею географических карт, Кабинет папирусов, Museo sacro с коллекцией церковных древностей, Нумизматический кабинет), заложено еще в середине XVI века. Но Ватикан не только место, где расположены музеи. Он и сам является музеем. В 1508 году папе Юлию II представили молодого провинциала, который должен был украшать комнаты в помещениях старого дворца. Юношу звали Рафаэлем, и первой он расписал так называемую "Залу подписей". Фрески на ее стенах изображают четыре столпа истины в мире: Богословие, Философию, Право и Поэзию. Следующая комната, расписанная Рафаэлем, называется Станца д'Элиодоро. Лучшая фреска здесь изображает выход апостола Петра из темницы - одна из первых в живописи сцен с эффектом ночного освещения: сияние ангела прорезает сумрак, пересекаясь с лунным отблеском... И в этом же крыле - несравненная Сикстинская капелла. Ватиканские музеи оставляют у посетителя чувство нереальности реального: картинки из учебников, кадры из фильмов - и Лаокоон, и Кумекая сивилла - все это, оказывается, существует здесь, в Ватикане.

Алексей Расторгуев

Цвета Сикстинской капеллы стали ярче

Внутри Сикстинской капеллы запрещено разговаривать, и посетители выслушивают экскурсоводов прежде, чем войти Сотворение человека и Страшный суд. Начало истории и ее конец. А в промежутке - мы, поднявшие взгляд к небу...

Алексей Расторгуев
GEO №2 `1998 года